Василий Сахаров - Когда пришла чума [litres]

– Весной здесь был, когда строительство шло. Рабочим кое-что привозил. Я им сувениры, поделки разные и оленьи рога, а они мне спирт, тушёнку, некоторые инструменты и стройматериалы. Жаль только, что далеко от моего дома, а то бы торговля лучше была.

– А ты откуда?

– Раньше в Нижней Пеше жил. Слышали о таком месте?

Вспомнив местные карты, которые не так давно изучал, я кивнул:

– Слышали, посёлок к западу от нас. Как там?

– Никак. – Ехэр поморщился, то ли от боли, то ли от досады. – Нет её.

– Чума?

– Да.

– А сейчас где живешь?

– В фактории оленеводов, родичи приютили.

– Далеко отсюда?

– Километров шестьдесят. Двое суток на оленях.

– Да ты опусти нож, – кивнул я на его клинок. – Нормально ведь говорим.

Местный житель посмотрел сначала на АКС дядьки, потом на мой ВСС и, обтерев клинок о штанину, спрятал его в ножны. После чего разговор продолжился.

– Ты зачем сюда забрёл?

– Помощь нужна. Дети болеют, а лекарств нет.

– Чем болеют?

– Грипп и простуда. Думал, с людьми из бункера договорюсь. Тут ведь военные?

– Ага. Военные, и объект режимный. – Я решил не объяснять местному жителю, что он ошибается.

– Понимаю. Только выхода другого нет. Вот я и помчался. В ночь выехал. А тут волки, под утро на мой след встали. Патронов мало, всего полтора десятка. Отпугивал зверьё, сколько мог, а здесь они меня остановили. Один бык, самец оленя, оторвался, а второго звери порвали и меня задели. Короче, спасибо вам, мужики.

Дядька пробухтел под нос:

– Мужики в поле пашут, а мы мужчины. Понимать надо разницу.

Вара снова поморщился и слегка пожал плечами, а я потянул родственника за рукав и, когда мы отошли, спросил его:

– Что будем делать?

– Извечные русские вопросы: кто виноват и что делать? – Носком ботинка он пнул ледышку и ответил: – По мне, проще его завалить. Не видели его и никогда о таком человеке не слышали. Понятно, аборигены в курсе, что в горах убежище. Плохо. Я считал, что пронесёт и свидетелей не осталось. Но раз уж так сложилось, то пусть думают, что здесь место гиблое. Нам бы три-четыре годика продержаться, а потом что-нибудь придумаем. Или на юг откочуем, опустевшие земли занимать, или здесь попытаемся жизнь на поверхности наладить.

– Вот и я о том же, дядька. Надо тянуть время, а без союзников будет тяжело. Поэтому я против нового убийства. Этот Вара – не Наёмник, и не Мика с Морозом. Видно, что человек правильный. Не хочется такого губить.

– Мне тоже не хочется. Но что делать? Предлагаешь отпустить его?

– Да.

– Без оленей с порванной рукой он далеко не уйдёт.

– Можем снегоход ему дать.

– Ишь ты, какой щедрый. У нас их всего три. Если каждому помогать, скоро без штанов останемся.

– Не жлобься, дядька. Я чую, что нам от этого вреда не будет, и снегоход вернут.

– Ну-ну, племяш. Только ты вот о чём подумай. Сейчас одному человеку поможем. Снегоход дадим, а ещё медикаменты, и ствол, чтобы его снова волки не атаковали. А завтра под бункером целое кочевье будет. Всем что-то нужно, и с каждым поделись. И ладно, если только местные придут. Но слухи по тундре разнесутся, и кто-то может городским стукануть. Сто процентов, в Нарьян-Маре какая-нибудь группировка сидит, а может, и не одна. Как узнают об убежище, в котором припасы есть, оружие, топливо и техника, обязательно заявятся, и придут незваные гости не с добром.

Резон в словах Андрея Ивановича был. Но… Я немного поколебался и ответил:

– Дядька, я тебя понимаю. Однако мы люди и должны поступать по-людски.

– Плохо ты, Иван, людей знаешь. Ой, плохо. Человек – это такая скотина, что каждый смерти достоин, ибо у любого, кого ни коснись, есть грешки.

– Это у взрослых. А дети причём?

– А ты уверен, что Вара действительно о детях печётся? Может, он разведчик.

– Да я уверен, что он нас не обманывает.

Андрей Иванович снова пнул ледышку и кивнул:

– Ладно, давай попробуем в доброту сыграть. Ещё разок наступим на старые грабли.

Не могу сказать, что я обрадовался, но моральное удовлетворение испытал. Что есть, то есть.

Мы вернулись к Варе, который уже успел перевязать руку, и дядька повёл его к главному входу в бункер. А мне пришлось вернуться в убежище через потайной ход, дабы открыть им дверь. Хотя, надо отметить, карабкаться по крутому заснеженному склону было трудно. Но ничего, я справился.

Колонистам о госте не сообщали. Как раз обеденный перерыв, все на втором уровне, который я временно заблокировал. О приключении на поверхности рассказал только Людмиле. Из личного запаса взял несколько аптечек и пакет с противовирусными препаратами, а ещё помповое ружье из трофеев и патроны. Поднялся на первый уровень и впустил гостя, за спиной которого, контролируя его, стоял Андрей Иванович.

Снегоход Варе выделили. Мастера, конечно, будут спрашивать, где он, но ответ готов: перегнали в схрон на поверхности. Они поверят. Всё равно ничего другого им не остаётся. А помимо того отдали гостю ружьё, три десятка патронов 12-го калибра, аптечки и один сухпаёк.

Сказать, что абориген обрадовался, – значит не сказать ничего. Он был счастлив и пообещал, что сохранит тайну бункера, снегоход вернёт через две недели, а заодно пригонит нам двух оленей и привезёт лайку. Раз у нас сука, то ей нужен пёс. Это в знак благодарности. И пока он проверял технику, рассказал, как Нижняя Пеша превратилась в пепелище. Только ничего нового мы не услышали.

Был обычный день, и недолгое северное лето подходило к концу. Прилетел АН-2, а в нём больные. Зараза пошла от человека к человеку, и вскоре посёлок превратился в кладбище, которое уцелевшие жители сами же спалили и ушли в тундру. А потом был карантин на дальней заимке. Всю старую одежду и вещи Вара сжёг, а затем вернулся в факторию, где у родни гостила его семья. Да вот беда. Если раньше в фактории проживало тридцать – сорок человек, а по праздникам собиралось сто – сто пятьдесят, то этой зимой число жителей перевалило за третью сотню. Еды хватает, запасы имелись, и у оленеводов есть стада. Но с медикаментами, боеприпасами и топливом туго. Вот нужда и выгнала ненца в метель.

Больше ничего интересного гость не сообщил, поскольку знал мало. Даже о том, что происходит в Нарьян-Маре ничего не слышал. Мы проводили Вару, сообщили радиочастоту, на которой он может с нами связаться, и закрыли дверь. После чего Андрей Иванович сказал:

– Будем надеяться, что мы об этом поступке жалеть не станем.

Я промолчал. Что тут сказать? В самом деле, надо надеяться. А если я ошибся и моё милосердие встанет нам боком, значит, будем биться за свой новый дом и жизнь его обитателей. Благо арсенал у нас солидный, и мы так огрызнёмся, что мало никому не покажется.